МОСКВА — ЛАС - ВЕГАС: РАССТОЯНИЕ УМЕНЬШАЕТСЯ?

МОСКВА — ЛАС - ВЕГАС: РАССТОЯНИЕ УМЕНЬШАЕТСЯ?

 Не так давно в здании мэрии на Новом Арбате состоялся второй по счету «круглый стол», посвященный проблемам игорной зависимости в России. Прошел он примерно в том же духе, что и прошлогодний : борцы с лудоманией попытались представить ее как можно опаснее и страшнее, деловые люди от игорного бизнеса — получить как можно более убедительные свидетельства этому...

— По темпам развития наша игорная индустрия, наверное, обгоняет все остальные современные отрасли, — такими словами открыл конференцию Александр Борисов, генеральный директор ММБА, советник мэра Москвы, член правления Торгово - промышленной палаты РФ. — Это огромные деньги, которые, к сожалению, практически не поддаются сегодня учету. Если говорить о корнях, то первое упоминание о ставке в азартной игре относится к 2300 году до нашей эры. В I веке до нашей эры в Риме была организована первая лотерея, а в 1761 году в Монте - Карло возникло казино. Плоды этого развития мы теперь пожинаем, поскольку данный процесс в условиях нашей демократии происходит практически без серьезного регулирования со стороны власти и общества, что и привело к проблемным последствиям. Только в Москве около двух миллионов человек периодически посещают игорные заведения, 600 тысяч — играют регулярно и почти 100 тысяч — уже не могут отказаться от игры....

Продолжил подобное, далеко не самое оптимистичное, вступительное слово Валерий ИВАНОВ, председатель Совета РАРИБ, который сказал :

— Хотелось бы обсудить проблему и с точки зрения игорного бизнеса, и с точки зрения власти, а самое главное — с точки зрения общества. В современной России первое заведение появилось в конце восьмидесятых, но бурное развитие индустрия получила в середине девяностых, а второй всплеск произошел уже недавно. И сегодня мы столкнулись с ситуацией, когда данная сфера настолько демократизировалась, стала так доступна, что доходит и до случаев, когда игорные автоматы ставятся прямо напротив школы.

Очень неприятно, что пресса зачастую видит во всем этом просто жареные факты, а не серьезную общественную проблему, требующую широкого обсуждения.

Вероятно, именно для того, чтобы расширить это обсуждение, оценить ситуацию с точки зрения зарубежного опыта, и пригласили Бо Джейсона Бернхарда, кандидата наук, директора по исследованию игорной деятельности Университета штата Невада, доцента отделения социологии. Презентация его доклада заняла явно доминирующее положение в ходе мероприятия.

— Уже пять поколений нашей семьи живут в Лас - Вегасе, хотя этот город основан лишь столетие назад, — заметил гость из Америки. — Мои предки появились там именно потому, что они управляли игорными домами в другом регионе Соединенных Штатов. Причем управляли нелегально, ведь Лас - Вегас был единственным местом, где закон позволял содержать казино. И моя семья на личном примере могла наблюдать, как игорный бизнес из нелегального и всеми осуждаемого превращался в процветающую законную индустрию.

Когда я впервые услышал о проблеме игромании, то не посчитал, что это так уж важно, поскольку любил свой город и не хотел видеть никаких неприятных обстоятельств. Но как - то мой профессор в университете попросил меня провести некоторое время в клинике исследований игромании. Побывав там не раз, я понял, насколько эта проблема, действительно, важна. И сегодня хотел бы поделиться с вами теми уроками, которые вынес из этой клиники, проведя много часов с ее пациентами.

Думаю, игорный бизнес можно сравнить с моделью горнолыжного спорта. Это оздоровительно, приносит удовольствие, это, в конце концов, отдых. Но тем не менее кто - то неизбежно страдает. Возводя горнолыжный спуск, вы должны подумать о людях, которые, не приведи Господи, упадут с него, и построить больницу у подножья холма, чтобы оказать им первую помощь. Так же и в игорной индустрии - нужно помнить о том, что появятся люди, которым понадобится помощь.

Когда я начинаю свой курс в университете, обязательно задаю вопрос : был ли когда - нибудь в истории человечества изобретен такой продукт, от которого не пострадал бы ни один его потребитель? Например, автомобили — это хорошо и удобно. Без них как без рук, тем не менее очень многие люди страдают от аварий, и представители автомобильного бизнеса должны минимизировать этот риск.

Игромания на сегодняшний день представляет такую же опасность, как алкогольная зависимость 40-50 лет назад. Но, поскольку проблема появилась совсем недавно, знания в этой области ограничены, специалистов по данному вопросу тоже мало, властям и представителям игорного бизнеса трудно сделать правильные выводы и принять взвешенное решение о том, как бороться с распространением негативного явления...

На своих лекциях я рекомендую студентам обязательно прочесть книгу Достоевского «Игрок». Считаю, что этот роман, написанный в XIX веке, как нельзя более точно отражает ситуацию в современном Лас - Вегасе. Достоевский написал его в течение всего шести недель, потому что ему нужно было оплатить собственные игровые расходы. Люди, страдающие от подобной зависимости, читают книгу со слезами на глазах. Русский классик описал проблему даже точнее, чем, возможно, многие нынешние медицинские светила — психологи, доктора.

Но он отобразил только один вид игровой зависимости — боевую игроманию, отношение к игре как к боевому искусству. А сегодня все больше и больше становится тех, кто таким образом старается уйти от проблем. В настоящее время взаимодействие между властью, игорным бизнесом и игроками можно назвать «осознанной игрой». Это модель, подразумевающая ответственность компании, занимающейся индустрией развлечений, ответственность властей и ответственность самих игроков. Если держатель игорного заведения хочет развивать свой бизнес, сделать его процветающим на долгое время, то должен понимать : этой индустрии присущ ряд проблем, которые нужно решать.

Я задаюсь вопросом : что такое игровая зависимость? Психологи выработали десять критериев ее определения. И прежде всего — игроманы все время думают об игре, они озабочены только ею. Вторая проблема — привыкание, что сродни алкогольной зависимости. Игроман также не может контролировать себя и не в силах остановиться. Как любой зависимый человек, он страдает различными эмоциональными расстройствами : становится раздражительным, беспокойным, испытывает постоянный дискомфорт. И самый верный на сегодня, как мне кажется, критерий определения заболевания — желание сбежать от настоящей жизни «в виртуальный мир». Данное явление характеризуется еще и признаками гонки : игроман гонится за удачей, стремится вернуть деньги. Он пытается скрыть свою зависимость, стало быть, возникает проблема лжи. И еще один показатель : почти все мои пациенты совершали преступления для того, чтобы продолжить игру.

Многие области науки стали заниматься изучением игрозависимости - биология, химия, психология, социология, антропология... В следующем году появится книга о ее развитии. Долгие годы не доктора, не психологи вели речь об игровой зависимости, о ней говорилось в религиозных, нравственных сферах. Сегодня все изменилось. И если раньше это считалось грехом, «сотрудничеством с дьяволом», то сейчас признано заболеванием. Однако прошлое оказало свое влияние : многие продолжают рассматривать проблему только как нравственно - психологическую. И, когда человек, страдающий игрозависимостью, делится своей бедой с близкими, обычно речь идет лишь о том, что у него нет силы воли, что он просто безнравственный, в то время как надо обращаться за настоящей медицинской помощью.

Взглянем на проблему игромании с позиции химии и биологии. Ведь она родилась тысячелетия назад - еще задолго до того, как появился игорный бизнес. Уверен, что она останется, даже если этот бизнес исчезнет, хотя подобную вероятность даже трудно предположить. Рассмотрим внутреннюю структуру игромании. Отличие от алкогольной зависимости заключается в том, что последнюю вы видите явно. И если алкоголику можно помочь задолго до того, как он опустится на последнюю ступень своего падения, то игроманию не определите до тех пор, пока не становится слишком поздно. Мои коллеги из Лос - Анджелеса стали серьезно исследовать ее с точки зрения генетики... Если проблема носит медицинский характер, то существует ли чудодейственная пилюля, способная излечить игромана? Сейчас мы занимаемся именно этим вопросом. Однако должны действовать крайне осторожно.

Расскажу и о наших исследованиях, направленных на поиск панацеи от игровой зависимости. Проводился следующий эксперимент : одна половина пациентов принимала таблетки, содержащие только сахар, а другая — таблетки, содержащие лекарства. В результате те, кто принимал настоящие таблетки, сократили время, которое обычно тратили на игру. Нам показалось, что мы близки к решению. Но еще до того, как вынести окончательное заключение, вдруг обнаружили, что пациенты столкнулись с другой проблемой — они стали много спать, до двадцати часов в сутки ! Конечно, мы вынуждены были признать, что работу придется продолжить.

Чтобы лучше понять внутренний мир такого человека, остановимся подробнее на двух существующих типах патологических игроков. Итак, это боевой игрок и тот, кто стремится убежать от реальности с помощью своего увлечения. Цель первых— почувствовать «кайф», от которого позже они уже не могут отказаться. Второй, более распространенный тип — это люди, играющие затем, чтобы не чувствовать вообще ничего. И если к первым относятся, по большей части, мужчины, завоеватели по своей природе, то во второй группе, в основном, женщины, увлеченные игровыми автоматами. Проблема игромании постепенно перемещается со столов казино на автоматы, все больше становится тех, кто, играя, просто бежит в «виртуальность». В моей клинике к ним относятся 95 процентов пациентов, и почти все они женщины. Хотя я изучаю данное явление только на примере Лас - Вегаса, мне кажется, что и весь игорный мир в этом отношении немногим отличается от него.

Но мы должны внимательно относиться к культурологическим отличиям и уже на их основе вырабатывать решения. Например, в Соединенных Штатах свои особенности : общество крайне индивидуалистично, и сам человек обвиняется в собственных проблемах, в слабоволии. В отличие от Америки, Канада и Австралия являются менее индивидуалистическими странами, и поэтому там склонны винить больше игорный бизнес, нежели конкретную личность. Хотел бы остановиться на Корее как на самой сильной модели. Исторически сложилось, что играть там могли только иностранцы, и лишь в 2000 году появилось казино, куда допускались коренные жители. Корея первой пришла к осознанию проблемы лудомании, там проводилась большая работа с сотрудниками казино, чтобы они ощутили всю полноту ответственности за последствия своей деятельности. Также были проведены общественные мероприятия, и потому корейцы не просто сидят и боятся этого явления, а относятся к нему с пониманием. Они расценили игрозависимость так же, как и я, сравнив ее с травматологией в горнолыжном спорте. И стали готовить специалистов в области медицины, которые работали бы исключительно с игроманами. И главное достоинство их модели - правительство, игроки, игорные компании и общество работают сообща над локализацией этой проблемы. Корейцы в этом молодцы, в отличие от президента США Буша, который оставил вопрос без решения.

Однако не все даже благие попытки разрешить проблему дают положительный результат. В Австралии и Канаде ввели такое новшество : машина стала показывать сумму потраченных денег. Но там не учли того, что игроман мыслит иначе, чем здоровый человек, — видя проигрыш в 200 долларов, он намерен во что бы то ни стало отыграться и получить 400. Вторым решением было снижение скорости работы игровых автоматов, но эффект вновь оказался обратным : игроманы стали испытывать больше эмоциональных проблем, нервничать. Это — уязвимая группа населения, поэтому нужно очень осторожно подбирать решения, чтобы не натворить новых бед...

После своего выступления господин Бернхард призвал присутствующих к диалогу и к дискуссии по основной теме «круглого стола». И тут же оказался под градом вопросов аудитории.

— Не считаете ли вы, что те 95 процентов женщин в статистике - это просто следствие депрессий, которыми они, вообще, страдают чаще мужчин? И уходят от депрессии не только с помощью игр, но также пытаются взбодрить себя тем же шоппингом. Не зря многие мужья жалуются, что жены непомерно много, прямо - таки безудержно тратятся на покупки...

— Трудно определить, что первично : является ли сама депрессия причиной, или она, наоборот, уже закономерное следствие. В нашей клинике работает специально подготовленный медицинский персонал, который прописывает таким пациентам антидепрессанты. Тем не менее считаю, что больше помогает разнообразие социальной жизни, — советую больше общаться с людьми, заниматься различными видами деятельности. Это отвлекает от пристрастия.

— Каким образом игроки приходят в вашу клинику, если они, в принципе, не считают, что больны? И помогают ли казино Лас - Вегаса в решении проблемы, направляют ли к вам больных людей?

— Здесь присутствует такой момент, как отрицание проблемы : все вокруг видят, что человек страдает зависимостью, кроме него самого.

Существуют прямые и косвенные пути решения. Первый — это когда мы посылаем специалиста, который поможет семье и близким поговорить с игроманом и убедить его начать лечиться. Косвенный путь подразумевает проведение различных просветительских мероприятий. Люди должны хорошо представлять суть данного явления. Теперь отвечу на ваш второй вопрос : несмотря на то, что Лас - Вегас является лидером игровой индустрии и это самый быстроразвивающийся бизнес в городе, осознание проблемы происходит гораздо медленнее, чем в других районах Соединенных Штатов. Однако в последние пять лет все - таки произошли значительные изменения, и многие пациенты приходят к нам именно по совету сотрудников казино, а некоторые даже звонят прямо из игорного заведения, заявляя о своей проблеме.

— Существует ли прямая связь между количеством людей, страдающих игроманией, и ростом числа игорных заведений, или причина в качестве игорных услуг?

— Разумеется, между количеством казино и числом игроманов зависимость есть. Однако я бы не стал утверждать, что она прямая, ибо следует учитывать и другие аспекты. И, естественно, качество имеет огромное значение. В казино, где работает высококвалифицированный персонал, где строят специальную стратегию для развития осознанной игры, происходит снижение игровой зависимости. И в трех штатах мы убедились в этом воочию.

— Каким образом финансируется деятельность американских докторов, занимающихся изучением и лечением гемблинга?

— Мои собственные исследования поддерживаются непосредственно правительством США, — признался Бо Джейсон Бернхард, — хотя очень многие разработки в данной области финансируются самим игровым бизнесом, поскольку эта индустрия так же заинтересована в изучении проблемы, как и те, кто не имеет к ней никакого отношения.

— Разработаны ли какие - либо эффективные методы определения игрозависимости, когда норма становится уже сверхнормой, и насколько они достоверны?

— Естественно, мы используем специальные медицинские средства определения и считаем, что необходимо внедрять это повсеместно : и в Корее, и в Москве, и в Лас - Вегасе, привлекая не только медиков, но и культурологов. Но тем не менее игроманию нельзя определить абсолютно достоверно. Люди с большим доходом могут проигрывать много денег и не чувствовать себя уязвленными — точно так же, как и те, кто в состоянии много выпить и не опьянеть. Поэтому необходимо разработать специальные методы для этой уязвимой группы населения и, кроме того, определить какие - то критерии с точки зрения антропологии.

— А встречается ли это нервное расстройство в изолированном виде, как первичное нарушение, или оно чаще всего проявляется как симптом какого - то другого заболевания, более существенного?

— Хочу заметить, что, хотя в России игровой бизнес еще достаточно молод, обсуждаемую нами проблему здесь осознали относительно раньше, чем в Америке. Приятно, что мне задают сложные и важные вопросы. Значит, мы приходим к пониманию и осознанию необходимости сотрудничества. Теперь по сути : почти 67% моих пациентов страдают и другими видами нарушений. Для наглядности можно представить себе дерево, одна ветка которого — зависимость от игр, вторая — от алкоголя и так далее. Однако не стану отрицать, что иногда встречаются личности, которые страдают исключительно игрозависимостью.

— Сколько больных находится в стационарной клинике, сколько обслуживается амбулаторно и какова стоимость лечения одного человека?

— Больному это не стоит ни цента, несмотря на то, что мы сами довольно часто сталкиваемся с трудностями финансирования... Ведем два вида групп пациентов — дневные и вечерние, в каждой по 12 человек, которые обслуживаются по три часа в течение шестинедельного курса. Сейчас у нас до 600 пациентов, работаем также с их семьями. Но даже при таком режиме лечение, скажем прямо, достается не всем. Существует очередь из желающих попасть на наши семинары. Пока просто не хватает помещений. Вынужден с сожалением констатировать, что список очередников достаточно длинный.

— Приятно было услышать, что существуют уже модели возможной помощи игроманам, но хотелось бы узнать : при таком большом количестве пациентов, прошедших через клинику, располагаете ли вы статистикой, характеризующей эффективность проведенного лечения?

— При подобных заболеваниях, как правило, результат приходит не сразу. Условно успех можно разделить на три части. Одна треть игроков справляется со своей зависимостью, отрекаясь от игры, другая — потихоньку поигрывает, но тем не менее уже владеет собой ; о третьей части пациентов мы либо не знаем ничего, либо они вернулись к своему пристрастию : возможно, продолжают играть в том же темпе, а может

быть, еще больше.

— Правильно ли я понял, что механическое сокращение объектов игорного бизнеса не только не влияет на уменьшение фактов игрозависимости, а, напротив, ухудшает ситуацию?

— Приведу в пример Австралию :

там изъято из оборота около трех тысяч игровых автоматов, однако таким примитивным образом разрешить столь сложную проблему не удалось. Игроманы — люди весьма умные и очень изобретательные : если их просто лишить автомата — они не перестанут играть, а обязательно найдут обходной способ добиться своего. Более того, запретный плод — всегда сладок. Ребенок может полдня просидеть в окружении игрушек, созерцая их с полным безразличием, но стоит отобрать у него одну — и рева не избежать. Он приложит все усилия, чтобы вернуть игрушку.

— Каковы внешние признаки игромана?

— Когда я вижу такого пациента впервые, мне кажется, что его преследует призрак. Но уже через шесть недель он выглядит совсем по - другому. Игроманы не только изобретательны, они еще и хорошие актеры и зачастую пытаются скрыть свои внутренние проблемы за показной беззаботностью. Нужно изучать человека изнутри, анализировать его душевное состояние, чтобы определить : болен он или нет. Одним из индикаторов может послужить частая смена настроения... Но сотруднику казино нельзя, конечно, вменять какие - то медицинские обязанности, тем более, что даже доктор не всегда в состоянии определить игромана по внешним признакам. Эта область науки, повторяю, очень молодая, и много еще нужно сделать для того, чтобы научиться сразу распознавать игроманию.

— А приняты ли какие - нибудь нормативные акты в Соединенных Штатах Америки, ограничивающие посещаемость заведений игроманами, существуют ли правовые основы, позволяющие защитить в данной ситуации сам игорный бизнес?

— Такого нет, к сожалению, в Лас - Вегасе, поскольку это самый мощный игорный центр нашей страны, но в других штатах есть специальные программы, согласно которым игроман сам подает соответствующую заявку о том, чтобы его не допускали в казино. И это, действительно, всегда должно исходить от личности — заведение не вправе запретить человеку посещение.

— Какие - то конкретные действия может предпринять персонал заведения, чтобы не допустить фатальных последствий, когда какой - нибудь постоянный клиент, допустим, начинает много проигрывать, нервничать, ломать оборудование?

— Ни в коем случае нельзя идти на конфликт. Вот в такой ситуации как раз и надо вызывать профессионального специалиста...

После первой части конференции, продлившейся даже дольше отведенного времени в силу откровенного интереса аудитории к обсуждаемой проблеме, регламент «круглого стола» несколько скорректировали, ибо некоторые его участники именно в тот день были приглашены на долгожданное заседание комитета Госдумы для обсуждения законопроекта по игорному бизнесу.

Судя по всему, второй доклад был призван усилить внимание приглашенных к актуальности основного вопроса повестки дня. О клинических особенностях патологического влечения к азартным играм рассказал Тарас ДУДКО, заместитель директора института реабилитации, психиатр, нарколог, психотерапевт, руководитель отделения внебольничной помощи и реабилитации Национального научного центра наркологии Минздрава РФ, член - корреспондент РАЕН, доктор медицинских наук. И начал он свое выступление с риторического вопроса :

— Существуют ли внешние признаки игромана? Что касается хронических заболеваний ( а игромания относится к хронической психической патологии ), подобных признаков очень мало. Мы их явно видим только в том случае, если возникает острое расстройство. Обычная же врачебная практика — это когда игроман сам рассказывает о своем психическом состоянии, исходя из чего и ставится диагноз. По законодательству нашей страны, в данном случае на это имеет право психиатр, психиатр - нарколог. Очень важно также заключение клинического психолога.

Национальный научный центр наркологии занимается обсуждаемой проблемой относительно недавно, лет пять - шесть. Сначала процесс протекал довольно пассивно, но в последние два года люди стали обращаться гораздо чаще. К примеру, уже в текущем году поступило двести телефонных звонков. Однако лишь 50 человек, что называется, остались в программе. Довольно часто к нам приходят не сами больные, а их родственники и спрашивают : как проводится курс, сохраняется ли анонимность, какими могут быть социальные последствия? Естественно, мы оказываем помощь совершенно анонимно. Считаем, что в тех случаях, когда патологический синдром выражен мощно, пациента следует изолировать. Однако принимается подобное решение только на основе его добровольного согласия. Когда кончается острый период, человек переводится на амбулаторное лечение.

Безусловно, процесс этот требует определенных организационных усилий. Это и тестирование, и работа с родственниками больного, и создание необходимого реабилитационного режима... В основном, к нам обращаются молодые люди, хотя по общей статистике возрастной диапазон — от 18 до 47 лет. И большинство из них уже «наработали» стаж игровой зависимости и все печальные последствия, связанные с такой патологией : это, прежде всего, социальная дезадаптация по отношению к семье, когда не только появляются понятные финансовые проблемы, но и исчезает нормальная человеческая привязанность к самому дорогому, чувство долга, ответственности. Некоторые из наших пациентов сделали, по сути, жизненный выбор : им казалось, что они достигли таких высот в области игры, что могли бы быть профессиональными игроками. Такой вот инфантилизм взрослого человека, который начинает мыслить совсем нереальными категориями.

В процессе наблюдения за больными мы выявили ряд симптомов, которые считаем очень важными. Часть из них описана, естественно, в литературе, представлена во Всемирную организацию здравоохранения. Есть синдром зависимости и синдром возвращения человека в игру после того, как он некоторое время воздерживался от нее. Больному человеку представляется : все, что он может и хотел бы в жизни, это сыграть

«ну хотя бы еще один раз». Очень мощное, сильное влечение, схожее, может быть, скорее не с алкогольным, а с наркотическим. И «поиграю в последний разочек, больше никогда не возьму ни копейки из семьи» — только благие намерения... Есть еще довольно важные синдромы : выигрыша и проигрыша. Второй подразумевает довольно тяжелое психическое состояние : ведь человек, возможно, в очередной раз занял деньги, пришел с надеждой отыграться, и в том случае, если у него ничего не получилось, наступают тяжелые расстройства, которые проявляются в агрессивной форме. Случаются и суициды, не говоря уже о серьезных депрессиях, нарушениях сна и так далее. Весь комплекс синдромов и дает основания поставить диагноз. Это подтверждается информацией, полученной со слов родственников. Процесс выздоровления предполагает большую работу с семьей : часто приходится корректировать возникающие там сложные отношения, бывает даже, игрок втягивает в сферу своего пристрастия кого - то из близких, подобно наркоману.

Так же, как и американские коллеги, ищем способы борьбы с заболеванием. Естественно, стоит вопрос о создании реабилитационных центров. Кто платит? Или государство, или больной — вернее, родственники, которые просто боятся давать деньги пациенту, потому что в таком случае они, как правило, до нас не доходят.

Хочу заметить, что эта патологическая зависимость приобретает биологическую основу. Исследованием явления занимаются у нас два академика, изучая его с точки зрения генетики и химии, несколько профессоров. Все это делается на научном энтузиазме, никаких дотаций не имеем — ни государственных, ни частных.

Мы с вами даже не знаем до сих пор, какова распространенность игровой зависимости в России. По данным якобы какой - то американской группы, изучавшей ситуацию, примерно полтора процента игроков становятся зависимыми. Но надо иметь представление об абсолютном количестве, чтобы знать, какой массе людей нужно помогать — сколько потребуется учреждений, сколько специалистов, сколько денег? Почему ничего не ясно?

Какова эффективность нашей работы, в которую включаем медикаментозную помощь, психотерапевтические и организационные методы? Цифры, к сожалению, невысокие. Примерно пять процентов прошедших курс впоследствии полностью воздерживаются от игры. Конечно, гораздо больше процент тех, кто играет реже, чем раньше, не систематически, без срывов и рецидивов. Но если человек «выпадает» в процессе лечения — это, как правило, и приводит к тяжелым последствиям...

Думаю, недостаточно эффективные результаты во многом связаны с тем, что не вкладываются средства в исследование проблемы и в лечение заболевания.

И еще один значительный момент : стоит показывать не только негативные проявления игры. Она ведь приносит и радость, и удовлетворение, и массу положительных эмоций. Нужна научно выверенная методика, обучающая людей тому, как играть, чтобы не впасть в зависимость. Точно так же, как мы говорим о культуре, о мере питья, стоит обсуждать и вопрос культуры игры. Убежден, ничего плохого в деятельности казино и залов игровых автоматов нет. Но обязательно должны быть предусмотрены и службы специальной помощи на случай игровой зависимости. Нельзя оставлять в беде граждан, за счет которых игорный бизнес и государство получают экономическую прибыль.

После окончания доклада Дмитрий СЛОБОДКИН, президент Российской ассоциации «Мир игр», внес конкретное предложение :

—За год, прошедший после нашей предыдущей встречи по обсуждению этой проблематики, увы, так ничего и не сделано. Не произошло даже никаких подвижек. Оно и понятно : без финансовой поддержки сделать это, действительно, трудно. А помочь специальным исследованиям медицины можно, например, за счет некоторого сокращения повальной рекламы игорных заведений, которая пролезла даже на телевидение, не говоря уже о рекламе уличной. По дороге от Ленинградского проспекта я насчитал четырнадцать растяжек... Насколько мне известно, игорный бизнес расходует примерно 3 миллиона долларов в месяц на рекламные цели. И было бы неплохо хотя бы часть этих средств направлять непосредственно медицинской науке. Или же принять на уровне правительства соответствующее решение о таких перечислениях в бюджет.

Российская ассоциация «Мир игр», в свою очередь, готова финансировать эффективные социальные программы в этой сфере. Но только, прежде всего, хотелось бы все - таки услышать от нашей уважаемой медицины, какие конкретно меры она предлагает в целях решения проблемы игрозависимости.

Как всегда с интересом было встречено выступление Самоила БИНДЕРА, генерального директора культурно - развлекательного центра «Гранд», который, в частности, сказал :

— Хотелось бы уйти от подмены некоторых понятий. Когда говорится о большом количестве игроманов, никакими статистическими данными это не подтверждается — их нет и, по определению, быть не может, потому что никто ими не занимался. Два года назад «Джекпот» проводил анкетирование среди посетителей своих залов игровых автоматов. Вот оттуда и появилась ставшая былинной цифра «полтора процента» ( именно столько клиентов чистосердечно признались, что практически ежедневно посещают эти залы ). Потом данные проценты варьировались, пока не дошли до совершенно бредовых чисел — 300 тысяч игроманов в России (!). Но и на этом досужая молва не остановилась, ибо затем уже стали говорить, что столько лудоманов находится в одной лишь Москве... И, пока вопрос, будем прямо выражаться, не исследован, не следует так смело оперировать огромными цифрами и запугивать население какими - то «ужастиками» по поводу игровой зависимости. Я отнюдь не собираюсь опровергать само ее существование ( проблема, действительно, есть ), но всему есть разумный предел.

Что, прежде всего, настораживает? Российскому игорному бизнесу пятнадцать лет, тринадцать с половиной из них никто не говорил об игровой зависимости. Но полтора года назад в Торгово - промышленной палате Министерство экономики и развития собрало на специальное заседание представителей бизнеса. Так вот там одна из ответственных работников в своем выступлении заметила, что 120 видов деятельности, которые подлежат в России лицензированию, — это слишком много, нужно сократить их, по крайней мере, до 60. В список видов, гипотетически не нуждающихся в лицензировании, попал также игорный бизнес : Минэкономики объяснило это тем, что лицензировать стоит только ту деятельность, которая представляет

опасность для жизни или заключает в себе риск возникновения болезни. Вот как только это было произнесено, началась какая - то истерия в средствах массовой информации по поводу того, что страну буквально заполонили игроманы.

Вернемся к цифрам. Я не медик, не психолог, занимаюсь исключительно производством и не могу трактовать и интерпретировать известные мне данные с точки зрения медицины. Но если говорить о тех людях, которые постоянно посещают залы игровых автоматов и казино, то 76 процентов их — мужчины, из них 66 процентов — одинокие мужчины, 67 процентов — это мужчины безработные или уже пенсионеры. Таким образом, ведя речь о необходимости борьбы с игровой зависимостью, я не хочу опровергать научных суждений, но все - таки никак не могу понять, что первично : сама лудомания или какие - то неблагоприятные социальные факторы?..

В мерах же борьбы можно всегда дойти до крайностей, до абсурда. Давайте закроем производство ножей, прекратим выпуск веревок, потому что 85 процентов самоубийц ис -

пользуют именно их. Давайте теперь поставим крест на целой индустрии, предоставляющей людям уникальные возможности для отдыха, во имя абстрактной, пока еще не объяснимой и даже до конца не понятой проблемы игорной зависимости. По поводу параллелей с алкоголизмом и наркоманией мы уже наслышаны - об этом нам все уши прожужжали. А ничего нового не предлагают.

Есть несколько стран, где, действительно, занимаются этими вопросами. Например, в Испании лудоманию считают болезнью, а в Дании — распущенностью. В Германии существование этой проблемы признают, но решают индивидуально : там приходят в семью и соответственно регулируют ее бюджет. В Америке, где у людей много денег, могут себе позволить экспериментировать. Когда в стране произошло несчастье с двумя небоскребами и погибло более трех тысяч человек, то Соединенные Штаты дали 7 миллиардов долларов родственникам. У нас взорвались дома — дали по 10 тысяч рублей. Так что давайте все разумно соотносить.

Полностью согласен с Дмитрием Слободкиным — пора менять ситуацию, чтобы решать проблему действительно профессионально...

«Круглый стол» в мэрии в очередной раз показал, что вынесенная на обсуждение тема, увы, практически не вписывается ни в медицинские, ни в научные рамки, о чем красноречиво свидетельствуют выступления самих специалистов, может быть, за исключением гостя из Лас - Вегаса. Хотя, при всем уважении к научным исследованиям господина Джейсона Бернхарда, его сообщение про чудодейственную таблетку мало кого утешило. Действительно, не просто найти более надежное средство от игрозависимости, нежели здоровый и крепкий сон. По двадцать часов в сутки ! Таким образом, согласитесь, мы в два счета можем справиться и алкоголизмом, и с наркоманией. И даже с безработицей, если на то пошло. Рассуждая же вполне серьезно, трудно предположить в современной науке что - либо рискованнее экспериментов, проводимых на генном уровне, — мрачновато веет фантазиями Берджеса...

Не видел ученый из Невады, знающий не понаслышке об американской клинике для лудоманов, наших больничных отделений, где содержатся многочисленные дети патологических алкоголиков и наркоманов, потому так легко и непринужденно проводит параллели между игроманией и алкоголизмом. Ему простительно : он — гость. А вот настойчивые сравнения в устах российских докторов звучат, по меньшей мере, неэтично : уж они - то в курсе того, что, действительно, должно вызывать тревогу и озабоченность. И уж как - то неожиданно остро резанула слух неоднократно прозвучавшая фраза «выделение средств». Не исключено, что точно так же бы среагировал на эти слова даже тот обыватель, который забросал все инстанции жалобами на чрезмерную доступность игровых автоматов для детей. Впрочем, чему тут удивляться?! Соотечественники хорошо знают, что многие благие намерения у нас имеют сказочное свойство исчезать, растворяться в воздухе, улетучиваться как дым. Нередко - вместе с выделяемыми средствами. Причем даже в тех случаях, когда речь идет о куда более трагических проблемах, нежели чрезмерное пристрастие к игре, которые ждут не дождутся и пристального внимания, и финансирования.

Елена СУХОВА

Большая игра №7 2004